21 ДЕНЬ С МИРОМ

Бывает такой день, когда ты ничего не успеваешь, у клиентов настал момент истины (читай - ярко выраженного негативного переноса), на улице зима, учебные статьи написаны замечательным аналитическим языком, который почему то не коннектится с мозгом, а ребёнок задаёт вопросы именно в тот момент, когда тебе пишут одновременно во всех мессенджерах мира, и ребёнок справедливо считает твоё нечленораздельное мычание выдающейся несправедливостью... и именно в такой день к вечеру тебя пробивает на беспричинное хи-хи, что, как известно, признак настоящего психоаналитика))) всем хорошего вечера!

В чем смысл эмоций, которые терапевт испытывает в контрпереносе? Это маячки, которые помогают опознать, что происходит с клиентом. История, которую человек приносит с собой в терапевтический кабинет, хочет быть рассказана, и для этого нужны двое.
Надо ли пускать эмоции, возникшие в контрпереносе, в немедленную утилизацию? Да, если, пройдя через горнило сострадания, они остались неизменными или даже усилились. Как правило, это относится к любви (бескорыстной), радости (беспричинной), печали (сопереживающей) и прочим подобным. Нет, если сострадание способно сжечь горечь злости, обиды, ревности и обнажить все те же любовь, радость, печаль и далее с ними.
История, которую человек приносит в терапевтический кабинет, хочет быть не только рассказана, но ещё и услышана и ПЕРЕсказана. По новому - через красоту, принятие и созвучие. Собственно, это и есть все то, зачем мы так долго учимся быть терапевтами.
В последние дни снова и снова слушаю про то, как взрослые люди трогали маленьких детей. Трогали, не спрашивая разрешения. Или даже не трогали - просто лежали рядом, смотрели, дышали... но даже тогда детям было очень страшно и они запомнили это навсегда. Эти бывшие дети, мальчики и девочки, рассказывая о своих переживаниях, долго не могут решиться начать, даже когда уже очевидно, о чем пойдёт речь. Причина всегда одна: стыдно. Ужасно стыдно, что ничего нельзя было сделать. Ужасно стыдно, что это происходило. Ужасно стыдно, что это я оказался настолько привлекателен, что меня выбрали. Ужасно стыдно, что теперь я грязный. Эти отпечатки, как негативы моментальных фотографий, так и остаются непроявленными, перевёрнутыми с ног-на-голову, шиворот-навыворот, если никогда не говорить о них вслух. Снова и снова я слушаю их исповеди, и самым первым, что я могу, хочу и должна для них сделать, вперёд моей злости в адрес тех ублюдков, которые позволяют себе трогать, смотреть и дышать на детей так, что те пугаются до полусмерти, самым первым приходит желание сесть рядом, взять за руку и сказать: "То, что случилось - ненормально! То, что случилось - не твоя вина! Не стыдно быть маленьким и беспомощным, не стыдно зависеть от взрослых и быть слабее их! Это ужасно, отвратительно и мерзко, что некоторые взрослые путают детскую беспомощность с приглашением воспользоваться, и мне жаль, что это случилось с тобой. В твоей жизни этот кошмар больше не повторится."
Моя мечта, большая-большая мечта, вдруг поняла я сейчас - чтобы этого кошмара вообще не было в детском мире.

В предверии Хэллоуина.
В новом сериале про экзорцизм на амедиатеке услышала фразу, что дьявол использует нашу любовь, чтобы подобраться к нам, и извращает ее.
Маленькие дети внутри взрослых, которые приходят на терапию, часто так отчаянно сражаются за свою любовь, что иногда прячут ее на самом дне души, чтобы никто не добрался, и обрывают всякий контакт с ней, чтобы не навести на след.
Сегодня в лифте я ехала с молодой женщиной и мальчиком лет 6. Они вошли первые и женщина любезно придержала нам дверь. Мы с подругой разговаривали, и вдруг - звук пощечины и крик: "Сколько раз тебе говорила так не делать!". Я посмотрела на неё - и увидела маленькую орущую девочку. Я посмотрела на ее сына - и увидела застывшую, ничего не выражающую маску.
Нет, я не успела ничего сделать - сказать умные слова, защитить, вмешаться. Они быстро вышли, а мы поехали дальше.
Дьявол использует нашу любовь, чтобы подобраться к нам. Поэтому мы прячем ее так надежно, что порой сами забываем, где.

БЫТЬ СОБОЙ
- Мне не нравится, что вы слишком много молчите.
- Мне не нравится, что вы много говорите.
- Слишком близко.
- Слишком далеко.
- Вы слишком холодный.
- С вами невыносимо жарко.
Каким бы ни был терапевт, если у клиента есть внутренняя потребность бороться с авторитетной фигурой, он найдёт, чем быть недовольным. И тогда личность терапевта будет подвергнута всестороннему исследования, критической оценке и многократному вынесению нелицеприятных приговоров. Учитывая, что клиент в поиске недостатков терапевта развивает в себе нечеловеческую зоркость, часто эти замечания бывают беспощадно правдивы, хотя и наполнены прямо противоположным смыслом.
Представьте женщину, мать которой подвергала ее частым и продолжительным бойкотам, когда та была маленькой девочкой. Когда период жалоб на близких в работе с терапевтом сменится "разборками", весьма вероятно, что эта женщина будет настолько негативно реагировать на все попытки терапевта сказать хоть что-то, что однажды тот решит не рисковать и будет слушать ее молча. Чем это закончится? Бинго! "Вы - такой же холодный, как моя мать, слушаете меня и помалкиваете, а сами осуждаете!" И, легко догадаться, больше терапевт ее не увидит.
В другом случае клиент может честно предупредить о том, что предыдущий терапевт не устраивал его своим напористым стремлением ускорить процесс. Терапевт может специально не делать никаких попыток в этом направлении. С какой жалобой он столкнётся ? Точно. "Вам наплевать на меня, вы специально мне не помогаете!"
Наше стремление помогать людям реализуется через наш терапевтический стиль, который зависит от нашего личностного содержания и формируется в нескольких направлениях.
Во-первых, мы помогаем за счёт того, в чем наиболее сильны. Умеем поддерживать - поддерживаем. Хорошо видим связи - интерпретируем. Любим искусство - рисуем и лепим вместе с клиентами.
Во-вторых, мы на ценностном уровне привносим то, что могло бы быть целительно для нас самих. Трудно общаться с людьми - мы говорим о важности тепла, спонтанности, безусловного принятия. Много экспрессии и эксгибиционизма - мы ценим дисциплину и сдержанность.
В-третьих, мы приспосабливаем свой стиль под свои ограничения. У кого-то трудности с тем, чтобы справляться с собственной внутренней агрессией и ему сложно выстраивать границы - большая вероятность, что он будет разрешать регрессировавшим пациентам обращаться к нему в неурочное время и закрывать глаза на нарушение сеттинга. А если у терапевта внутри много напористости - то легче делать решительные интерпретации, чем молчать и злиться.
Клиенты, приходя к нам, стремятся обустроить нас под себя и свои нужды. И здесь есть предел терапевтической органичности, после которого мы будем выглядеть натужно и фальшиво.
И что же делать клиенту, терапевт которого не меняется? Особенно, если одной из центральных тем клиента является обида на жестких родителей, которые не хотели слышать/видеть его и подстраиваться? И если сейчас такому человеку недостаточно тех попыток сотрудничества, на которые способен его терапевт?
Если мы говорим о хорошем варианте, клиенту остаются несколько выходов.
Первый - менять терапевта. "Какой ты, нафиг, танкист!"
Второй - менять ожидания. Это происходит через попытки все таки-изменить этого неповоротливого дядю/тетю, обломы и разочарования, совместную (весьма вероятно) грусть по этому поводу и выход в рабочее пространство, где можно притираться друг к другу тем, что есть ("что выросло, то выросло").
В конечном счете, весь этот терапевтический стиль нужен для того, чтобы помогать ему, конкретному человеку. В пределах ограниченной человеческой природы.

В основе всех расстройств пищевого поведения лежат вопросы власти и контроля. То, как мы обращаемся с едой, отражает и то, как мы обращаемся с миром и с другими в нашей жизни. Если нам кажется, что в нашей жизни много хаоса, беспорядка, и мы чувствуем себя плохими, мы можем попытаться справиться с этими ощущениями с помощью контроля над едой. Ограничиваю себя в еде - контролирую свою жизнь, чувствую себя хорошей. Накапливается голод, устаю контролировать, хочу любви - еда спешит на помощь, и здесь наступает фаза неконтролируемого поглощения пищи. В терапии люди с такими расстройствами могут неосознанно провоцировать терапевта на борьбу за власть. Они могут погружать его в хаос своей жизни, где они ничего не контролируют, и подталкивать терапевта взять контроль в свои руки. Или переходить в фазу активного поглощения, где терапевту будет доставаться вся беспомощность в их процессе. Однако невозможно помочь, не погрузившись в хаос и беспомощность, не пройдя их рядом с человеком, не почувствовав несостоятельность своей терапевтической позиции. Как самый тёмный час приходит перед рассветом, так и самая светлая надежда рождается в густых тенях слабости и депрессии.

По телевизору показывают "Танцы", главная цель которых - найти универсального танцора. Понятно, что выбирают, в конце концов, по харизме, но по дороге к финалу каждому участнику приходится попробовать себя в разных жанрах.
В терапии тоже приходится быть универсальным танцором. Даже если ты выбираешь какое-то одно направление и наращиваешь мастерство в его рамках, люди, которые приходят к тебе, не дают твоему эго нарциссично навязать им программы помощи.
Считается, что каждый клиент терапевта интуитивно знает, какая помощь ему подойдёт. И уже на первой встрече - и ещё на многих потом - испытывает терапевта на способность соответствовать своим нуждам. А дальше все зависит от интуиции и восприимчивости. Есть психологи, условно говоря, "материнского типа" - принимающие и утешающие. Есть, так же условно, "отцовского" - стимулирующего и исследующего. Пока клиент испытывает острый внутренний дефицит и нуждается в подращивании - востребован материнский аспект. Когда человек уже готов исследовать свой внутренний конфликт и достаточно окреп для поиска новых решений - раз, и психолог переходит к отцовскому аспекту.
Судя по моим наблюдениям, внутренняя родительская пара у психолога может функционировать нормально, но, как правило, это результат внутренней работы и выращивания кого-то из парочки папа-мама. А приходим мы в профессию часто с внутренне дисфункциональными семьями - одинокими родителями или ссорящимися или враждующими и тд. И тогда наши клиенты иногда могут вместо хорошей мамы получить строгого отца, а вместо стимулирующего папы - инфантилизирующую мать.
Это мои давние размышления, которые подтверждены в новой книге МакВильямс. Наверное, это у всех в опыте встречается, если даже в книжках об этом пишут?

Осеннее утро - когда ты ещё можешь чувствовать себя бодро, ещё не все витамины покинули твой организм, и тревожное солнце сквозь облака ещё не вгоняет в депрессию и ощущение, что лето никогда не придёт. Бежала за трамваем, не смогла не остановиться - очень уж графически совершенная картина у этого октября получилась.

Про границы
СССР был огромной страной без внутренних границ. От него нам досталось имперское мышление и отсутствие границ в контакте с другими людьми. Мы заходим на чужую территорию, сами того не замечая. А иногда - умышленно, используя других для отыгрывания своей агрессии, вины или страха. В общественном транспорте, когда кто-то толкает вас, потому что вы попались ему на пути. В дружеском разговоре, когда кто-то смеётся над вашими ощущениями и говорит, что они неправильные, что это вам почудилось, что такого не может быть. В профессиональных отношениях, когда кто-то договаривается с вами о некоем процессе, подразумевающем ваше активное участие, а потом отказывается от намерений и не даёт вам знать, потому что не любит сложных разговоров. Все это и многое подобное делаем и мы сами с другими людьми, иногда - с чувством неудобства и осознавания внутри, а иногда - вполне себе "на голубом глазу". Самое сложное в этом процессе - вовремя остановиться, не ломануться по чужим полям и огородам, потому что "все так делают". Дисциплина вообще вещь малоприятная в процессе приобретения, а самодисциплина и подавно. Нужны веские внутренние основания, чтобы выбирать уважение к чужим границам поперёк своего комфорта. Вот думаю, что может быть таким основанием?

Что значит быть неразрушающимся контейнером?
Изнутри это похоже на гончарный круг. Ты - не стальной снаряд, не железная чаша, не что-то застывшее и неподвижное. Ты находишься в контакте с самыми разнообразными чувствами, и своими, и клиентскими - с грустью, злостью, разочарованием, обидой, яростью, беспомощностью и многими другими. Не только чувства сами по себе интенсивны, но и количество аффекта, который человек в них вкладывает. Если он ненавидит тебя, то порой до печеночных колик. Если обижен - то до слез. Если злится - то не стесняется в выражениях. Если любит - то душит в объятиях.
Прямо посреди этого потока есть ты и твой гончарный круг. Надо собирать эти чувства, как глину, руками, не опасаясь испачкаться, не боясь поранится о камешки, но при этом бережно и аккуратно. Затем надо придать получившемуся комку целостность и осторожно расправить в диковинный сосуд, или амфору, или чайную чашку, или блюдо - не так важно, что это будет, как то, чтобы получившееся изделие было эстетично и функционально.
Для того, чтобы глина эмоций стала сосудом смысла и опыта, нужен гончарный круг. Это- твоя сердцевина, твоя человеческая суть. Каждый раз, когда ты попадаешь в поток чувств и человек напротив старается затопить тебя, надеясь, что ты не утонешь и научишь плавать и его, ты остаёшься один на один со своей устойчивостью, с тем запасом воздуха, который держит тебя на плаву. Ты просто продолжаешь верить в то, что во всем происходящем есть смысл, продолжаешь помнить о том, что в этом есть красота, и продолжаешь руками лепить то, что внутри видишь как произведение искусства, даже когда снаружи это комок глины.
Собственно, это и есть весь контейнер. Не непогрешимость, не абсолютная точность каждого движения, не отсутствие пауз и перекуров. Только то, что ты не бросаешь, продолжаешь верить и видишь.
Это немало.

За последнее время я побывала на двух фильмах, где играют когда-то очень популярные актеры. Они оба выглядят постаревшими, только герой Тома Хэнкса как бы не скрывает своего возраста, а герой Тома Круза говорит, что ему 40. В обеих картинах довольно банальные сюжеты, и есть время подумать, зачем эти мужчины снимаются в таких проходных фильмах. Не знаю, как Хэнкс, но в фильме Круза можно заметить две вещи. Во-первых, там много агрессии. Ее и должно быть много в боевиках, но здесь есть какое-то несоответствие: в не особо захватывающем фильме Круз вдруг начинает с такой сосредоточенностью избивать своего партнёра по кадру, что становится неловко смотреть на это. По крайней мере, когда он взял голову противника в руки и начал бить ею об стену, я отвела глаза. А во-вторых, сюжетная линия с потенциальной дочерью, следя за которой, невозможно не вспомнить родную дочь Круза. За его грубоватыми "заткнись", "не лезь" и прочими репликами должна, по идее, читаться скупая отцовская любовь. А я думала о том, как много в этом обиды, злости и страха. И как сильно должна быть обделена девочка, чтобы тянуться за такой "лаской". И что Круз хочет продать нам образ "грубого снаружи, доброго внутри" молодого героя, а выглядит это как попытка заработать деньги и решить свои комплексы в одном флаконе, но совсем не интересно. Жалко, обычно мужчин возраст украшает.

"Психотерапевты не оправдывают веру в величие своих сердец - они меньше всего склонны работать на износ - но в какой-то мере они уменьшают страдания человека, являющиеся делом рук человека. Они помогают. Их ненавидят, но они не отворачиваются. К ним приходит любовь, но они не соблазняются ею. Они - слушатели, но слушают они с непоколебимой решимостью, а от их молчания не веет холодом". Аллен Уилкс
Я бы ещё добавила, что красивые поэтические цитаты - это то, что придаёт тебе смысл в глубине терапевтической усталости, когда поздно вечером ты выходишь из кабинета, унося в себе послевкусие сегодняшних встреч. Утром ты вошёл в эту комнату для того, чтобы с "непоколебимой решимостью" ловить проблески глубинной человеческой сути за злостью, обидой, враждебностью, депрессией, идеализацией, беспомощностью, соблазнительностью, отчаянием и ещё миллионом аффектов. Они вылились на тебя, чтобы ты остался стоять на том же месте, не прибегая к защитам и манипуляциям. И если ты выстоишь, то когда поток схлынет, рядом с тобой окажется живое человеческое сердце, и каждый раз это пробивает тебя в твое нутро, насквозь, снова и снова, и в этот момент ты понимаешь смысл своей устойчивости, и черпаешь в этом силы входить в кабинет каждое утро. Ну, и, конечно, свежезаваренный кофе, любопытство и чувство юмора тоже очень помогают.

Тварь дрожащая или Право имею
Задумалась давеча на тему прав, смыслов и желаний, как они соотносятся между собой. И вот что придумалось:
Мы все приходим на землю, владея полным набором прав. Однако, начиная прямо с момента зачатия, те или иные права могут быть присвоены, обманом отобраны или даже физически забраны разными людьми, структурами или образованиями. Психологи часто работают с темой возвращения прав в психологическом смысле - начиная с права на жизнь, которого может не быть у ребёнка, когда его не хотели или пытались от него избавиться ещё во время беременности. И заканчивая правами на выражение своих негативных эмоций, проживание своих чувств и даже правом ничего не чувствовать.
Очень важно, чтобы человек вернул себе все свои права, точнее - ощущение владения своей жизнью и возможности проживать ее по своему усмотрению. А затем наступает не менее важный этап, поскольку борьба за свои права только первый шаг к возвращению себе контроля над чем-то. Осознав права, стоит прислушаться к тому, что за ними - хочу ли я делать то, на что имею право? Если у меня есть право на гнев, хочу ли я его выражать? И, если да, - то кому, в каких обстоятельствах и в какой форме? Здесь как с вождением машины: наличие прав ещё не дает необходимых навыков. А для определения, чего же я хочу, как раз подойдёт, например, уровень смыслов и ценностных мотиваций. Что для меня внутренне важно, быть ответственным? Или позволить себе расслабиться? Проживать свои чувства рядом с другими? Или позволить себе одиночество? Какой смысл я вкладываю в свои действия? И какую ценность имеют эти смыслы?
Для психолога, сопровождающего человека в путешествии за потерянными правами, очень важно не только следовать за ним, но и заключить договор с его внутренним центром управления. Когда возле психолога находится эмоционально голодающий человек, есть большой соблазн бесконечно кормить его внутреннего ребёнка. Клиент же всегда внутренне считывает потребности психолога и подстраивается под них, поскольку ему хочется быть хорошим для значимой фигуры и удерживать контакт. И тогда есть риск пропустить момент, когда надо перестать кормить и дать ложку в руки человеку. С этой точки зрения полезно помнить о внутренней силе внутри каждого человека и вступить с ней в контакт даже раньше того момента, когда клиент сам ее в себе почувствует. И тогда вероятность того, что он захочет сам стоять на ногах и пользоваться этой своей силой, ещё увеличится.
У человека есть право быть слабым. И право быть сильным тоже есть.

Жертвенность vs помощь
Поступила просьба обьяснить, в чем разница. Выполняю.
Все сталкивались, думаю, с людьми, отдавшими "всех себя" кому-то, например, детям. Психологи, например, таких довольно часто встречают. Что характерно для таких людей? Они несчастны (все же отдано другим), злы на этих других - с разной степенью осознавания своей злости. Они страдают: жертва - штука болезненная, ты же важное тебе самому отдаёшь. И вишенка на торте - они ждут платы! Не зря же, в самом деле, они столько мучились и страдали, отказывали себе в последней копеечке/крошке/рубашке, отдавали молодость, кровь и здоровый сон, стояли стеной/насмерть - и далее по списку. Без платы нет жертвы, у неё всегда есть конечная цель, это заложено даже на уровне культурного контекста: искупительная жертва покупает прощение, жертва на алтарь приносит милость богов или победу над врагами. Фишка заключается в том, что не всегда конечный адресат жертвователя подписывался на сделку, тем более - с открытыми условиями. Дети не просят родителей родить их, чтобы тем было не так дискомфортно жить. Супруги вступают в брак не для поддержания самоуважения партнера за счёт своей самооценки (а если для этого - бегом к терапевту, а не замуж). Предприятие берет сотрудника не для оплаты больничного из-за нервного срыва в результате перегрузки (а если для этого - бегом с такого предприятия).
В отличие от жертвы, помощь - дело сугубо добровольное и свободное (в идеале) от чувства вины. Хочу - помогу другу рубить дрова на даче, не захочу - буду в шезлонге валяться, пока он рубит. Правда, он тогда может не накормить меня шашлыком, поджаренным на этих дровах, но поддержание равновесия в отношениях - это уже другая тема.

Иногда я работаю не только со взрослыми, внутри которых плачет обиженный ребёнок и которые не могут поверить в то, что они достойны любви, дружбы и всего прочего.
Иногда я работаю с родителями, которые критикуют и унижают своих детей, даже не замечая этого, думая, что это про любовь, предлагают мне поддержать их в этом, а отказ воспринимают как нападение.
А ещё иногда я работаю с родителями, выросшими из таких детей, которые хотят любить своих деток, но умеют только критиковать и унижать, и поэтому застывают в бессилии, не зная, как правильно поддержать, защитить, научить любить себя.
А вот такой папа никогда не придёт ко мне. Ему не надо. Он уже все это умеет, похоже. И сам может научить

День 3. Сегодня прямо с утра я начала исследовать свою голову изнутри на предмет мыслей, подходящих для интравертированного общения с миром.
Сначала была мысль написать о том, как наши желания прикрывают наши потребности. Ну, типа того - желание иметь много денег прикрывает потребность в безопасности и детское регрессивное желание беззаботно и радостно тусить. Но потом я подумала, что это же банально и все об этом знают. А ещё потом вспомнила, что то, что для психотерапевтов -банальность, для всех нормальных людей, не измученных нарзаном терапии, звучит как "птичий язык".
Затем меня навестила идея о том, что надо бы интересненько описать клиентский кейс. Но тут преградой на пути встали сомнения различного рода: смогу ли я сделать это интересно? что насчёт конфиденциальности? как обобщить разные случаи так, чтоб они приобрели общечеловеческую значимость, но не перестали быть интересными? Да ещё и написать это все в виде читабельного рассказа в предельно сокращённые до одного дня сроки?
Тут я посожалела об утраченной, вместе с ведением дневников, привычке к письму. Подумала - может, писать о себе? Многие же пишут... Посомневалась, не помешает ли излишняя информации обо мне моим клиентам, и не лучше ли спрятаться за экспертной оценкой разных умных текстов...
В общем, если у вас все ещё есть интерес к тому, как устроены терапевты изнутри и о чем они думают по утрам - вот вам отрывок из новой книги Нэнси Мак-Вильямс "Психоаналитическая психотерапия": "большинство людей, которых привлекает возможность быть психотерапевтами, любят близость, не любят разлуку, боятся отвержения и с готовностью испытывают чувство вины. Они склонны быть самокритичными, чрезмерно ответственными и ставить потребности других людей выше своих собственных. Они ощущают себя в большей степени лишенными прав на что-либо, чем заслуживающими. Они стремятся не испытывать жадности, гнева и других "эгоистичных" состояний сознания и начинают нервничать, когда замечают свидетельства собственного стремления к соперничеству или враждебности. Они... лелеют своего внутреннего ребёнка опосредованно, заботясь о внутреннем ребёнке своего клиента... Им доставляет удовольствие давать, а вот берут они зачастую неохотном, опасаясь, что их голод заставит их действовать агрессивно. Когда другие люди делают все возможное, чтобы быть им полезными, их глубоко это трогает, потому что в глубине души они считают себя недостойными. Когда их пациент делает успехи, терапевты склонны относить это на счёт мотивации пациента и его способности развиваться, но когда дела пациента идут не лучшим образом, они винят себя... Терапевты высоко ценят искренность и честность и стремятся, порой чрезмерно, вести себя очень порядочно."
Если встретите кого-то, подходящего под описание и не имеющего отношения к психотерапии - вы знаете, на что ему намекнуть)

Очень тяжёлая тема - потерять кого-то близкого. Когда уходит тот, кого ты любишь, уходит тяжело, с болью, со страданием - возникает очень много противоречивых чувств. Хочется, чтобы он оставался с тобой всегда. Хочется, чтоб он перестал мучиться. Хочется, чтобы все закончилось и все перестали мучиться. Хочется найти смысл в происходящим. Хочется найти волшебную таблетку, чтоб он выздоровел. Хочется все исправить.
А потом все заканчивается, по крайней мере - для него, и надо как-то обустраиваться в этой новой жизни.
А что делать, если остались дети? Или если умер кто-то у близкого, и этот человек очень страдает? Как им помочь?
В нашей стране помощь умирающим и их родственникам пока не вышла на уровень системных общественных знаний. Все ещё часто, когда человек заболевает, ему даже не говорят об этом, оставляя решение на откуп родственников. Умирание сразу инвалидизирует уходящего в глазах окружающих, он как будто лишается права распоряжаться своим телом, принимать решения про оставшуюся жизнь. Окружающим гораздо легче справляться со страхом смерти через контроль над умирающим, чем принимать свою тревогу перед непостижимостью этого процесса.
Для умирающего же это время может таить очень мощную внутреннюю трансформацию, благодаря особой близости духовного измерения. Здесь спрятаны сокровища прощения, раскаяния, смирения и принятия - как последний дар жизни перед переходом. И те, кто остаются, могут помочь этому процессу и не продлевать в будущее незавершенных отношений. Кесарю кесарево...

Я вот раньше не задумывалась на тему карьерного консультирования и маркетингового продвижения себя любимой никогда. Но Здоровый Образ Жизни и Нормальное Детское Любопытство повлияли таки на мой внутренний мир, и я решила поставить над собой эксперимент: смогу ли я присутствовать в публичном пространстве, не побоюсь ли виртуальных близких контактов, да ещё и чтоб каждый день общаться? Поэтому я вступила в неизвестные воды вместе с Вера Гаврилова и должна 21 день сообщать миру, чем он заинтересовал меня. 21 день! Активного присутствия в здесь и сейчас! Помогите мне, Фрейд и Ли Якокка!